Исторический очерк о г. Карабаш

Часть №1. Становление медеплавильного завода.

В апреле 1837 года завод выдал первую медь. Ее получали в двенадцати небольших печах, имевших низкую производительность. За пять лет завод дал 1343 пуда штыковой меди (21,5 тонн) и был закрыт.28 В 1843 году Кыштымская контора Главного управления Кыштымских горных заводов донесла заводскому исправнику, что «по убожеству руд и по неоткрытию еще других, лучших и для плавки более выгодных, медеплавильное производство остановлено». Однако, на самом деле причина закрытия завода была в другом. В 1842 году было обнаружено крупнейшее месторождение золота, добыча которого сулила несравненно большие прибыли, чем производство меди. Чтобы переместить рабочих с производства меди, для остановки которого Горный департамент требовал обоснованные причины, заводовладельцам потребовалась ссылка на непредвиденное «убожество» медных руд. Остановка медеплавильного завода в 1842 году дала возможность заводчикам перебросить значительное число рабочих на добычу золота. На месте медеплавильного производства соорудили кричную фабрику. Железо, которое вырабатывалось на ней, шло в основном в Среднюю Азию.

В 1860–х годах вблизи Соймановских золотых приисков были обнаружены большие запасы медных руд. Но медь содержалась в серном колчедане, из которого надежного способа извлечения металла тогда еще не знали. Отличные горные специалисты Иванов и Конюхов раскрыли особенности Сак-Элгинского месторождения, где несколько разных руд, словно в пироге располагались слоями: сверху пласт железной руды, так называемая «железная шляпа», ниже – золотоносные кварциты, еще ниже – серный колчедан и, наконец, медный колчедан с большим содержанием металлов. Разработка этого месторождения давала возможность получать медь и попутно золото. На одном из участков месторождения была заложена шахта, получившая название «Конюховская», а Нижне-Кыштымский завод переоборудован под электролиз черновой меди. Опытные плавки новых медных руд было решено произвести на Верхне-Кыштымском заводе. Результаты плавки и последующего электролиза меди оказались обнадеживающими. Однако перевозка сырой руды гужевым транспортом в Кыштым на расстояние более 40 верст была очень дорогой и из-за бездорожья ненадежной.

В 1906 году на глубине 50 метров был встречен медный колчедан Конюховского месторождения. Этот рудник первым начал добычу медной руды в 1907 году. Рядом с ним быстро построили небольшой медеплавильный завод и в этом же, 1907 году на нем начали выплавлять черновую медь, из которой Нижне-Кытшымский завод получал рафинированную медь, спрос на которую был огромен, а цена очень выгодна.

Старомедный завод был очень маленьким, примитивным в техническом отношении предприятием. Медный колчедан доставляли сюда прямо с шахты. Здесь рабочие разбивали руду кувалдами, а потом бросали ее лопатами в завалочные окна. Шлак из печи сливался прямо в вагонетку, которую подхватывали железными крючьями откатчики.

Четыре маленькие цилиндрические печи работали на медистых пиритах бывших Конюховского и Тисовского рудников. Кокс, известняк, кварц доставлялись лошадьми из Кыштыма. Охлажденным, штейн перевозился на Верхне-Кыштымский завод. Где производилась выплавка черновой меди и огневое рафинирование ее в отражательной печи.29

В это время производством меди в Соймановской долине заинтересовался английский инженер Лесли Уркварт. В начале он был основным пайщиком акционерного общества Кыштымских горных заводов, а позднее скупил у него все акции. В 1908 году в Лондоне было объявлено об образовании акционерного общества «Kyshtim Corporation». Пост председателя правления общества был отдан его первооснователю барону В.В. Меллер-Закомельскому, пост директора корпорации занял Лесли Уркварт, на должность управляющего заводами назначен инженер Филипп Антонович Иванов.

Хорошо зная горное дело и медеплавильное производство, он пришел к выводу, что медеплавильный завод нужно строить на более удобном месте – у невысокой горы Карабаш.

С этой горой связано название города. Издали она напоминает островерхую башкирскую шапку или черную голову человека. А слово «Кара-баш» в переводе с башкирского означает «Черная голова».

Гора Карабаш находилась в центре медного месторождения - между Конюховской шахтой и поселком Соймановский. Неподалеку отсюда находилась и шахта Ивановская. У горы Карабаш, где ранее на вытекавшей из горного озера Серебры речки Серебрянки золотарями была сооружена плотина с бегунной фабрикой. Эта запруда позднее превратилась в пруд для будущего завода Уркварта.

12 января 1909 года уполномоченный акционерного общества инженер-механик В.Н. Щепочкин заключил с фирмой инженера А.В. Бари договор на разработку чертежей, составление подрядной сметы и строительства металлического здания завода. В 1910 году новый медеплавильный завод вступил в строй, уже третий по счету. В том же году проложили узкоколейку между Карабашом и Кыштымом.

Новый завод был построен по последнему слову техники. Он стал центром внимания известных русских инженеров и ученых. Выдающийся металлург В.Е. Грум-Грижмайло провел здесь первую в России плавку в отражательной печи. В Карабаше впервые были опробованы горизонтальные конверторы и проведено бессемерование в медной промышленности.

Завод перерабатывал медные колчеданы, содержащие медь, золото и серебро. Для добычи медного колчедана были открыты 4 рудника с суточной производительностью 100000 пудов (1,6 тыс. тонн).

Соймановская долина находилась во владении акционерного общества Кыштымских Горных заводов. Правление заводов находилось в Петрограде, а Главное Управление заводами в Кыштымском заводе.

Председателем Петроградского правления состоял барон Владимир Владимирович Меллер-Закомельский. Директорами правления были Владимир Владимирович Романов, Филипп Антонович Иванов, барон Феликс Теофилович Ронн и Чарльз Фридрих, Генри Лесли. Кандидаты в директора: Иван Давыдович Морган и Николай Александрович Зайцевский.

Управляющим округом с резиденцией в Кыштымском заводе был инженер-металлург Николай Филиппович Вогулкин. Управитель Соймановской долины – инженер-металлург Кенсорин Дмитриевич Колясников, управитель Карабашского медеплавильного завода инженер-химик Михаил Федорович Наумов.

Деятельность Акционерного общества шла по пути наибольшего извлечения дохода и носила как положительный характер, так и отрицательный. К отрицательным относилось расширение производства до размеров, поглощающих громадное количество древесного топлива и грозящих полным истреблением лесов. Положительная сторона – стремление расширить деятельность округа, требовавшая модернизации заводов.

За период с 1907 по 1918 годы в Карабаше было добыто 2 млн. 730 тыс. тонн руды и выплавлено 52046 тонн черновой меди. Две огромные ватержакетные печи производительностью 500 тонн шихты в сутки и два 40-тонных конвертора позволили заводу в 1913 году выйти на уровень производства в 8000 тонн меди в год. Из рудничных вод дешевым способом получали до 200 тонн цементной меди в год.30

В 1917 году Карабаш давал 32,9 % всей меди, выплавленной в России. Только с 1910 по 1916 годы доход Лесли Уркварта составил 1 млн. 524 тыс. рублей золотом.31 Стремясь получить максимальную прибыль, Уркварт дал указание разрабатывать только богатые месторождения руды.

Хотя по тому времени медеплавильный завод и являлся передовым в технологическом отношении, условия труда на нем были крайне тяжелыми. Не соблюдались элементарные нормы техники безопасности. В 1911 году в Карабаше жил писатель Полонский, который в одном из своих стихотворений выразил всю тяжесть подневольного труда и невыносимые условия работы на медеплавильном заводе:

«Бледные лица, согнутые спины,

Жаром пылает кипящая медь.

Грохот колес от движения машины,

Стены качаются – страшно глядеть.

Носится облако дыма и смрада,

Грудь надрывается, нечем дышать…

В поле уйти бы от этого ада,

Дальше б куда убежать».32

В шахте откатка руды по штрекам производилась вручную, при помощи вагонеток емкостью до четверти кубометра, а далее перекидывали руду лопатами или отвозили в тачках.

Громадным злом были штрафы, которые применяла администрация. Рабочих штрафовали за малейшую оплошность в работе, а тех, кто пытался подать голос в свою защиту, высказывал недовольство – заносили в «черные» списки и при первой возможности увольняли.

Карабаш в начале 20 века представлял собой широко разбросанный по горам конгломерат поселков. Среди них были Соймановский, Старомедный и поселок Старые Серебры, старые хутора, между которыми находились дикие пустыри, лесные чащи и болота.

Рабочие завода и рудников в большинстве своем жили в бараках. Посреди него обычно стояла пекарная печь, в стороне – один или два очага. Там, где шло приготовление пищи, там же сушилась мокрая одежда, обувь. Спали на нарах в два-три яруса. Так как перегородок не было, семейные отделялись друг от друга занавесками из мешковины или ситца.

Лишь небольшая часть высококвалифицированных рабочих и служащие жили в «нумерах», состоявших из небольшой комнаты и кухни. Дома местных богатеев выделялись крепкими постройками, широкими и высокими воротами, надежными запорами.

Акционерное общество нерегулярно выплачивало заработную плату рабочим. Если к этому прибавить бесконечные штрафы, то нетрудно представить, в каких ужасных условиях жили семьи рабочих. Они всегда были в долгу у конторы.

От непосильного труда, от скученности в бараках, от страшной антисанитарии, а также и от полуголодного существования рабочие и члены их семей часто болели. А врачей в поселке не было. Если болезнь была очень серьезная, то надо было ехать в Кыштым, где был врач. Но где было взять средства на лечение? Ведь за все нужно было платить – за дорогу, чтобы доехать до Кыштыма, за визит к врачу, за медикаменты.

Правда, в Карабаше была своя небольшая больница, но в ней не было врача, а лишь два фельдшера, да и места в ней было всего… 12 коек.

В случае увечья рабочие не получали никаких пособий. Пенсии носили случайный характер, выплачивались далеко не всем.

Особенно в ужасных условиях находились рабочие нерусской национальности – татары, башкиры и т.д. Их вообще не признавали за людей, нередко били за «нерадивость» в работе.

Рабочие и их семьи не имели возможности получить какое-нибудь образование. На весь Карабаш было всего три небольших начальных школы, в которые дети рабочих принимались в последнюю очередь при наличие свободных мест. В результате царила сплошная неграмотность. Например, в поселке Конюховском не было ни одного грамотного рабочего.

Не было, разумеется, в поселке ни одного магазина в нашем теперешнем понятии. Просто существовала частная лавка, где продукты нередка продавались недоброкачественные («не хочешь – не бери!», -говорил лавочник, зная, что больше рабочему купить пропитание негде). Так как администрация завода и рудников заработную плату выплачивала с большими задержками, то рабочим приходилось брать продукты в лавке в долг. Для этого существовали заборные книжки, которые хранились у лавочника. А так как большинство рабочих было неграмотных, то лавочник нередко бессовестно обсчитывал покупателей.

Кроме продуктов питания рабочие почти ничего и не покупали. Одевались они бедно, редко кто имел приличный костюм или обувь. А если и имел кто, то одевали только по большим праздникам. Во многих семьях одни сапоги были на всю семью. Носили рабочие обычно лапти, холстяные рубахи и холстяные заплатанные во многих местах штаны.

Ни о каком культурном отдыхе, разумеется, не могло быть и речи. Был в поселке один единственный Народный дом, который посещали в основном служащие, члены их семей. Рабочие же, едва закончив каторжную смену, шли в свои «клоповники», наскоро перекусывали «чем бог послал» и заваливались на нары, чтобы хоть немного отдохнуть перед новой каторжной сменой.

Многие, доведенные до отчаяния своей «собачьей жизнью», топили свое горе в самогоне, снова залезали в долг к лавочнику, к шинкарям, пропивали все, что можно было пропить, и этим ставили свои семьи в еще более бедственное положение.

Процветали азартные игры, часто вспыхивали ссоры, начинались драки.

Молодежь проводила свое время на вечерках (частных вечерах), которые нередко тоже заканчивались драками.

Горняки и металлурги дореволюционного Карабаша не раз поднимались на борьбу против безжалостной эксплуатации их труда. На первых порах это были стихийные, неорганизованные выступления, но позднее они стали проходить под влиянием революционеров.

В 1906 году произошла забастовка рабочих, занятых на лесоразработках. В ней участвовало более 300 лесорубов и углежогов.

В 1909 году на шахте Конюховской, которая в честь Уркварта называлась «Лесли», произошел обвал рудной массы, под которым осталось более 20 рабочих. Получивший сообщение о случившимся начальник шахты англичанин Брамер на требование рабочих принять срочные меры по спасению заваленных шахтеров отреагировал по своему: с нескрываемым удовлетворением, коверкая русские слова, во всеуслышание он заявил: «Взрыва не было, а руды отвалилось много. Вот хорошо!».33 Возмущенные рабочие, узнав о циничном ответе англичанина, бросились к конторе, избили находившегося там управляющего рудником Г. Грея, его переводчика и старшего штейгера И.А. Кукарина. Прибывшая на шахту полиция арестовала около 30 рабочих и угнала их в Кыштым. Однако вскоре их отпустили, пригрозив, что при повторении бунта они будут сосланы в Сибирь.

Доведенные до отчаяния штрафами и издевательствами администрации, рабочие иногда убивали мастеров. Так было с мастером механического цеха Сериковым, которого зарезали ножом прямо у ворот завода. Рабочие ждали резкой реакции со стороны администрации по этому поводу и готовились дать отпор. Однако начальство, чувствуя настроения рабочих, объявило: убийство произошло вследствие приступа «белой горячки».34

С 1910 года под влиянием Кыштымской организации Российской социал-демократической рабочей партии большевиков в Карабаше начинает развиваться революционное движение. Эту работу вели Н.Ф. Горелов и И.В. Гузынин. Из Екатеринбурга приезжал К.В. Ретнев, из Златоуста – Н.М. Сулимов.

В результате деятельности подпольщиков в 1911 году в Карабаше состоялась первая маевка рабочих. С тех пор она проводилась ежегодно до 1916 года. Маевки проводились на лужайке, окруженные густым лесом, где сейчас находится улица Ленина, а также за Лысой горой, за Богородским прудом, на берегу озера Барахтант. На этих тайных сборах вырабатывались требования рабочих Уркварту, согласовывались действия по борьбе за улучшение условий труда, повышения заработной платы. Вожаками рабочих на медеплавильном заводе стали: Смирнов, Панфилов, Трубеев, Швейкин, Рыбаков, Логутенко, Курчавов, Гужавин. Соломатин. На Южном руднике – Глазков, Тетерин, Казанцев, на Северном – Чирков, Никитин, Пыхов и многие другие.35

Крупным было выступление рабочих механического цеха медеплавильного завода в 1915 году. Они потребовали сократить рабочий день с 11 до 8 часов без изменения зарплаты.

Администрация Карабашского завода вынуждена была удовлетворить требования рабочих, но через непродолжительное время нашла способ возместить допущенную уступку. Рабочим ватержакетных печей к выплачиваемому за 8-часовой рабочий день заработку 90 копеек в 1916 году без увеличения продолжительности смены была произведена надбавка 25 копеек, но при этом было оговорено, что увеличение производится за «усиленную работу». По условиям производства убедить администрацию в «усиленной работе» рабочий мог лишь добровольным увеличением продолжительности рабочего дня, которая возросла до 15-18 часов в сутки. За тем была введена специальная военная надбавка в размере 30 копеек за смену. Но все эти надбавки начислялись лишь при условии отработки в календарном месяце не менее 20 смен по 15-18 часов.36

Часть №2. В годы испытаний.